Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая

А потом рядом с безликими появилось трое людей вполне нормального вида. Если, конечно, понятие нормальности предполагало, что в ансамбле с разгрузочными жилетами нужно нахлобучивать на головы белые шляпы-сомбреро. И что ходить по пляжу следует, вооружившись крючьями-баграми. И что нужно этими баграми цеплять, как свиные туши, безликих людей, а потом сбрасывать их в воду — чтобы потом никто не сумел узнать наверняка, подвергались эти люди экстракции или нет. Еще в самом начале эры трансмутации был открыт поразительный феномен: после длительного пребывания под водой с мозгом подвергшихся экстракции людей начинали происходить перемены, названные ложной декомпрессией. А если по-простому: мозг взрывался внутри черепной коробки, делая безликих утопленников — безголовыми.

Ньютон смотрел на утопление трансмутантов, машинально дергая себя за длинную седую прядь волос — будто проверяя, а не спит ли он? А потом, когда на экране застыла ужасающая финальная картинка: человек с безжизненно повисшей головой бултыхается в воду, — за кадром снова раздался голос дикторши. Был он серьезным и полным печального негодования.

— Пока что, — говорила телеведущая, — мы не получили от руководства Балтийского Союза никаких комментариев по поводу этой записи. Однако наши источники сообщили нам, что ответственность за геноцид людей, подвергшихся недобровольной экстракции, несет экстремистская организация «Добрые пастыри». По нашим сведениям, её основали доктор Корнелиус фон Берг и сенатор Мартин Розен, оба — известнейшие в Балтийском союзе люди, столпы общества и филантропы.

На экране возникли фотографии их обоих: двух немолодых уже мужчин с одинаково лучезарными улыбками. Ньютон так и впился взглядом в экран: эти двое явно были его ровесниками, людьми, родившимися и выросшими в эпоху информационной революции и экономического либерализма. Оба, похоже, так и не смогли примириться с действительностью нынешнего дня. И решили, что лучший способ исправить положение — это доломать сломанное, а не ремонтировать его.

А телеведущая продолжала говорить; и бывший байкер, услышав сказанное ею, начал яростно материться. И матерился все четыре раза — сколько он смотрел этот новостной выпуск.

— Известие о трагической гибели доктора фон Берга, главного врача рижского Общественного госпиталя, на днях потрясло весь Балтийский Союз, — говорила дикторша. — В связи с убийством фон Берга полиция Балтсоюза разыскивает некого Макса Петерса — чье личное оружие фигурирует в этом деле.

Фотографий Макса, правда, по телевизору не показывали — очевидно, их не оказалось в распоряжении ЕНК. Но Ньютону хватило и того, что он услышал. Да и, в любом случае, на этих фотографиях был бы запечатлен кто-то, совсем не похожий на его мальчика — каким Алексей Берестов до сих пор помнил его.

И он всё еще сидел перед выключенным телевизором, пытаясь собраться с мыслями, когда в дверь его квартиры вдруг позвонили.

— Максимка? — прошептал Ньютон — на сей раз вполне осознанно. И кинулся к входной двери, даже не удосужившись взглянуть на монитор видеоглазка.

Однако последние десять лет всё же не прошли для него даром. Прежде чем отпирать, он почти автоматически выхватил из старинной стойки для зонтов помповое ружье «Лев Толстой» и передернул его затвор.

А когда он без всяких вопросов распахнул входную дверь, то у себя на пороге увидел вовсе не своего блудного сына. Явно — не его, поскольку Макс писал ему, что по-прежнему выглядит на свои тридцать с небольшим лет. Перед Ньютоном же стоял мужчина лет шестидесяти с хвостиком, в запыленных джинсах и черном хлопковом джемпере с подпалинами на рукавах.

— Ты кто, мать твою, такой? — рявкнул бывший байкер и повел стволом «Льва Толстого» в сторону незнакомца.

— Алексей Федорович, не стреляйте, — тихо, но внятно произнес тот. — У меня к вам разговор — по поводу вашего сына.

— Мой сын умер еще шесть лет назад, — сказал Ньютон.

— Не думаю, что это так. — Тихий голос пожилого мужчины был сиплым и усталым; но ни страха, не сомнений в нем не ощущалось.

5

Дробовик Ньютон не убрал и даже не отвел его от своего посетителя, которого пригласил-таки войти. Он хотел послушать, что тот скажет, и усадил его на табурет в маленькой кухоньке, а сам устроился на подоконнике — чтобы солнечный свет бил ему в спину.

— Ну, — спросил он, — что ты там говорил о моем покойном сыне?

— Мы оба знаем, что слухи о смерти Максима Берестова сильно преувеличены, — без улыбки сказал пожилой мужчина. — И, кстати, позвольте представиться. Я — Петр Сергеевич Королев, профессор, доктор медицинских наук. И я восхищаюсь работами вашего сына. Я прилетел из Риги специально, чтобы встретиться с вами и с ним.

Профессор отнюдь не насмешничал, но для Берестова-старшего в его словах всё равно таилась жестокая издевка. И еще — его сильно обеспокоило упоминание о Риге. Так что Ньютон сказал — еще грубее, чем раньше:

— У тебя, Петр Королев, уши грязью забиты? Мой сын — умер. Могу еще раз повторить, если ты слабослышащий.

Но и его гость не остался в долгу:

— Да хватит вам ломать комедию! Ваш сын прошел недавно вторую трансмутацию — это правда. Однако он вполне себе жив. И я очень заинтересован в том, чтобы увидеть его.

Вторую трансмутацию! Ньютон ощутил уже не просто прикосновение куска льда к своей голове: ему показалось, что его голова вмерзла в айсберг — размером с тот, который потопил «Титаник». И бывший байкер собрался уже гаркнуть: «Ну, я сейчас устрою тебе встречу с моим сыном — отстрелю башку!» Но тут Королев сказал — уже совсем другим тоном:

— Пожалуйста, Алексей Федорович, выслушайте меня! Дело в том, что у меня была… была дочь Маша. — Теперь он говорил с заметным усилием. — Ну, то есть, она и сейчас есть. Хотя это уже — не вполне она.

Ньютон вмиг догадался, о чем профессор ведет речь. Перед его глазами встали картины: голые безликие люди безмолвно падают в воду — живые и мертвые одновременно.

— И вы… — Голос Ньютону изменил, и пришлось прокашляться. — Вы будете утверждать, что восхищаетесь работами моего сына?

Ньютон нечаянно перешел с профессором на «вы», на что тот, похоже, даже не обратил внимания.

— Вижу, вы меня поняли. — Голос профессора звучал печально — но, как ни странно, сочувственно; Берестов-старший решил даже, что его собственные уши забило чем-то — настолько подобное сочувствие казалось неуместным. — Маша стала жертвой колберов — много лет назад, еще в 2077 году. Но это — не вина вашего сына. Винить его в этом — было бы то же самое, что винить лорда Резерфорда в Чернобыльской аварии, которая случилась